|
|
Интервью с украинским композитором Александром Злотником
14 листопада 2015, субота
Поширити у Facebook
Накануне своего концерта композитор, ректор Киевского института музыки им. Глиэра рассказал, что нужно, чтобы стать звездой, почему отказался от переезда в Россию и зачем нужны "народные" звания
Народный артист Украины, заслуженный деятель искусств Украины, профессор. Окончил Киевскую консерваторию им. Чайковского по классу баяна и дирижирования и Одесскую консерваторию им. Неждановой — по классу композиции и теории музыки. Автор мюзикла "Экватор", хитов "Гай, зелений гай", "Прима-балерина", "Лед" и других известных песен из репертуаров Софии Ротару, Вахтанга Кикабидзе, Валентины Толкуновой, Назария Яремчука, трио Маренич, Иосифа Кобзона, Иво Бобула и других. Единственный в Украине композитор, удостоенный Большой золотой медали Всемирной организации интеллектуальной собственности (Женева, Швейцария). Женат, трое детей.
Последние шесть лет работает ректором Киевского института музыки имени Рейнгольда Глиэра. "За это время мы открыли магистратуру, заочное отделение, создали ученый совет. У нас очень разнообразные коллективы: пять хоров, симфонический, духовой и два джазовых оркестра, известный на всю страну ансамбль скрипачей, оркестр народных инструментов... Если говорить о вокальном отделении, то оно особо популярно: конкурс может составлять 12—20 человек на место. Причем поступают одинаково хорошо как на эстрадный вокал, так и на академический, джазовый. Особенно радует то, что даже на обучение игре на таких редких инструментах, как туба или гобой, все равно есть конкурс", — говорит Злотник.
— Александр Иосифович, вы — ректор крупнейшего музыкального вуза страны. Где ваши студенты находят себя после выпуска?
— В основном все продолжают путь музыканта. Причем многие из них прославляют нашу страну — начиная от Владимира Горовица, лучшего пианиста XX столетия, и заканчивая обладательницей одного из лучших сопрано в мире Людмилой Монастырской. У нас очень много известных выпускников — Виктория Лукьянец, Таисия Повалий, Тина Кароль, Екатерина Бужинская, Евгения Власова, Ирина Билык, EL Кравчук, Василий Бондарчук, Злата Огневич — надо ли продолжать?
— Несмотря на все, статус у института киевский, а не государственный...
— Да, это произошло по ошибке. Раньше мы назывались Высшим государственным музыкальным училищем. Потом решили, что если будет Киевский институт музыки, то сокращенное звучание — КИМ — будет красивее. И вот в этот момент слово "государственный" потерялось. Хоть по факту мы — государственное учреждение, но финансирует нас город, а не министерство.
— Помогают ли выпускники альма-матер?
— Иногда они приходят к своим бывшим преподавателям, чтобы, как говорится, поддержать форму. Но конкретной материальной помощи, насколько я знаю, институт от них не получает. Зато помогают спонсоры — японцы, например, подарили нам рояль Yamaha ручной работы (таких, к слову, выпускают всего 20 в год) и оркестр духовых инструментов.
— Но власти же помогают?
— Последний раз киевская Администрация выделила нам деньги на покупку нескольких роялей — это было более 10 лет назад. Год назад белое фортепиано нам подарил Фонд Кучмы. Это, безусловно, нонсенс, ведь во всем мире музыкальные вузы поддерживают попечительные советы, спонсоры и т.п. Я был в Китае, подписывал договор о сотрудничестве с центральной пекинской консерваторией. Так вот, их техническая оснащенность для нас — настоящий космос. Мы рады роялю, который 20 лет использовали в студии звукозаписи и который должен быть списан (в той же Японии существует норма работы на рояле — 5 лет, после чего он считается списанным). А мы его приводим в порядок и играем на нем еще 20 лет.
— А вы сами обращались за помощью к власть имущим?
— Конечно, мы каждый год пишем письма и говорим, что нам необходимо — ремонт, компьютеры, зал. Мы теснимся, арендуем помещения в других музыкальных школах. Существует норма: более 11 квадратных метров на студента. А у нас их намного меньше, поэтому и приходится арендовать, упрашивать, уговаривать. Вы можете себе представить, чтобы институт физкультуры был без спортивного зала? А у нас как раз такая ситуация: в это сложно поверить, но в институте музыки нет своего концертного зала! Я бросал клич, чтобы собрались артисты и сделали какой-то концерт, чтобы привлечь внимание к этой ситуации, но пока все безрезультатно.
— Где для вас грань дозволенного в преподавании? Могли бы, к примеру, обругать ученика?
— Для меня это недопустимо. Мат — это вообще сотрясение воздуха с отрицательной энергетикой. Есть масса слов, хорошо сложенных в мысль, которыми человека вообще можно уничтожить, но мат в списке таких слов отсутствует.
— А вам когда-нибудь предлагали взятки за то, чтобы вы зачислили абитуриента?
— Каких-то колоссальных сумм мне никто не предлагал, тем более все знают, что меня не так легко купить (улыбается). Но, поверьте, никакие просьбы меня не сломают, если я вижу, что человек лишен таланта.
— Если человек абсолютно бездарный, вы скажете ему об этом в лицо?
— Бездарный человек и сам узнает, что бездарен. Все дело в том, что искусство — это такая работа, где все свои удачи и неудачи человек демонстрирует на суде публики. Все как на холсте — нельзя спрятаться за чью-то спину. Это в экономике, например, можно работать бездарно и оставаться на своем месте. А мы — артисты, музыканты — выставляем себя напоказ. Я вообще считаю, что наша страна держится на трех китах. Это земля, которую господь Бог дам подарил, женщина и песня. Самое интересное, все эти три кита женского рода — земля, дающая нам хлеб, женщина, продолжающая род, и песня, рождающая духовность, культуру. Жизнь остановится, если мы перестанем есть, рожать и развиваться духовно. Все это замкнутый круг.
— Вы — автор первого украинского бродвейского мюзикла "Экватор" (премьера состоялась 12 лет назад). Следите за творчеством артистов, которые начинали свою карьеру именно с этого проекта?
— Да, конечно, я слежу за творчеством и Светланы Лободы, и Тины Кароль, и Васи Бондарчука. Мне приятно, что я имею отношение к их становлению как артистов. Но, откровенно говоря, этот мюзикл опередил свое время. Если бы у нас был свой театр, своя труппа, это одно дело. А когда нужно было платить за аренду, за звук, за свет, — все оказалось достаточно накладно. Хотя несмотря на то, что мюзикл мы ставили во времена Оранжевой революции, у нас каждый день были аншлаги.
— А сейчас нет идеи возобновить "Экватор", но уже в новом составе?
— Думаю, можно было бы снять телевизионную версию даже с теми, кто начинал (а это и Юрий Ковальчук, и Василий Лазарович, и Ирина Розенфельд), ведь все они до сих пор в хорошей форме. Но если снова делать спектакль вместе с этими исполнителями, то не один бюджет не выдержит столько звезд и такие гонорары (смеется). Поэтому нужно искать молодых. А вообще сейчас мои мысли заняты другим мюзиклом — "Святой Николай", который мы планируем показать на Софийской площади в центре столицы 19 декабря.
— Что нужно иметь сегодня, чтобы стать звездой?
— При советской власти талантливого человека зачастую поддерживало государство. Сейчас же все брошено на самотек. Если у тебя нет финансовой поддержки, то выбиться на большую сцену практически нереально. Ведь, помимо музыкального материала, тебе нужен репертуар, сценическая одежда, фонограммы и промо-кампания. Нужно снять клип, который стоит немало денег, а потом еще организовать его ротацию на телевидении, которая еще дороже. У нас очень мало продюсеров, которые готовы вкладывать свои деньги даже в талантливых ребят. Кроме того, большую роль в карьере начинающих артистов играет банальное везение.
— А в вашем лице таланты ищут продюсерской помощи?
— Если очень талантливый ребенок, но из бедной семьи, тогда я могу и песню ему подарить. А в другом варианте — нет. Вот 14 ноября я организовываю концерт во Дворце "Украина": известные артисты, многие из которых — народные, будут выступать у меня бесплатно, а за это я им даю новые песни. Своего рода творческий бартер.
— Вы писали песни для очень многих артистов. А бывало такое, что полностью отдавали права на сотворенные композиции?
— Да, один раз продал песню вместе со своим именем — то есть все думают, что эту песню написал сам исполнитель.
— А вам не было после этого обидно, особенно когда песня стала популярной?
— Не было, ведь я за это получил очень хорошие деньги (улыбается). Кстати, до недавних событий в нашей стране у меня было желание презентовать одну песню Григорию Лепсу. Была даже сделана минусовая (без вокала. — Авт.) фонограмма на студии, но после того, что случилось, у меня отпало всякое желание к нему обращаться.
— Раз вы сами коснулись темы политики, скажите: общаетесь ли с вашими российскими друзьями и коллегами по поводу происходящего?
— Среди моих российских друзей есть очень много трезвомыслящих людей. Я не буду называть их фамилии, но они ясно понимают, что происходит у них и у нас. Для меня нет понятия, мол, раз ты из России, значит ты — враг. Все зависит от его позиции и отношения к происходящему между нашими странами.
— А как вы относитесь к украинским артистам, которые продолжают ездить в страну агрессора?
— Это их выбор. Лично для меня это невозможно. Искусство — это понятие искренности, а если я сейчас поеду туда, то буду неискренним перед самим собой, мои мысли и высказывания сейчас там не к месту. Повторюсь: искусство не любит фальши. Меня многие звали в Россию жить и работать. Тот же Роберт Рождественский уговаривал переехать, чтобы мы вместе с ним работали. Но я не смог, потому что очень люблю Украину. Может, это пафосно звучит. Это даже не патриотизм, а естественное состояние. Я вообще не понимаю, как можно воспитывать в себе патриотизм — надо воспитывать духовно богатого человека, который понимает, что такое родина, что такое его окружение и что такое родная земля
— Это правда, что накануне военных действий к вам обращался Иван Охлобыстин по поводу сотрудничества?
— Да, мы встречались с ним в столичном Доме кино. Он хотел, чтобы я написал музыку к его новому фильму, где он должен был быть сценаристом и актером. Безусловно, он человек талантливый, но то, что он говорит, его монархические мысли для меня неприемлемы. Поэтому все наши договоренности так и остались на словах.
— Почему вас нечасто "увидишь в телевизоре"?
— Я и сам не знаю, почему топовые каналы меня не приглашают. Возможно потому, что у нас потеряно такое понятие, как авторитет. Это можно заметить и по членам жюри, которых зовут из одной программы в другую. Часто хочется сказать — ребята, да вы не то слышите, не того оцениваете! Но я понимаю, что это — в первую очередь шоу. Продюсерам нужны звезды, узнаваемые лица. Кроме того, зачастую интересная биография конкурсанта продюсерам гораздо важнее, чем его вокальные или артистические данные. Ведь именно из этого можно сделать шоу. Не могу сказать, что там участвуют только артисты среднего уровня, но нередко там побеждают отнюдь не лучшие вокалисты. Конечно, я часто не согласен с выбором тренера в музыкальных передачах, но это лично мое мнение. Я приветствую своих студентов, которые ходят на такие шоу в качестве участника — это тоже элемент промо-кампании, шанс стать известным.
— Вы были знакомы с композитором Владимиром Ивасюком, чья смерть до сих пор окутана тайнами. Верили ли вы в версию следствия — в то, что он совершил самоубийство?
— Мы были не просто знакомы с Володей — наши кровати стояли рядом в интернате. Это было 55 лет назад, когда в Киеве организовали первый интернат для одаренных детей при музыкальной "десятилетке" имени Лысенко. После интерната мы продолжили дружить, он мне показывал свои произведения. Его смерть как самоубийство я никогда не рассматривал. Он настолько любил своих родителей, сестру, что сделать им такое зло он бы даже теоретически не смог. Тем более, он в то время как раз был на творческом подъеме, а не находился в депрессии, как некоторые тогда думали. Он только начал заниматься серьезной музыкой, научился симфоническому письму. Володя писал цикл с поэтом Андреем Дементьевым, и у него не было переживаний по поводу того, что он якобы не может писать так, как раньше.
— У вас было соревнование между собой?
— К Володе Ивасюку у меня всегда была исключительно белая зависть. Видел, что он написал хорошую песню — и сам садился за фортепиано. Вообще я часто обращал внимание на то, что пишут другие композиторы. Кстати, к написанию песни "Гай, зелений гай" меня подстегнул Раймонд Паулс. Когда я услышал его хит "Я рисую" в исполнении Назария Яремчука на конкурсе "Братиславская лира", подумал, что Назарию надо написать песню с метроритмикой, синкопами, интонациями, которые характерны для его родного буковинского края. Так и родился наш с Юрием Рыбчинским "Гай, зелений гай".
— Как думаете, нужны ли в современном мире звания заслуженного и народного артистов, доставшиеся нам с советской эпохи?
— Звания нужны, потому что при этих мизерных зарплатах они дают хоть какую-то надбавку. Для тех, кто действительно пашет, это звание кое-что да значит, и терять его, поверьте, не хочется. Но, конечно, есть люди, которые не достойны своих званий, и получают их не за свой талант, а за некий вклад в искусство и культуру. Поплавский, например, тоже народный артист Украины, но это звание он, понятное дело, получил не за свой вокал. Своим примером он доказал, что у нас существует понятие шоу-бизнеса, и даже такой исполнитель, как он, может стать популярным, что промо-кампания действительно работает. До тех пор, пока исполнители, не обладающие особым талантом, будут в эфирах, они относительно будут популярны. Но как только деньги закончатся, о них забудут.
Композитори:Олександр Злотник
Навчальний заклад: Київський інститут музики імені Р. М. Глієра
Джерело: Сегодня.ua
|